16.10.2017

Самое страшное место на свете

На фоне разговоров о грядущем апокалипсисе, техногенной катастрофе, природных катаклизмах и мировых войнах это место молчаливо свидетельствует о том, что люди не вечны, а человеческая жизнь хрупка.

Я посетил и показал вам сотни заброшенных объектов. Заводы, пионерлагеря, военные базы, кладбища техники… Даже несмотря на разруху, обычно они смотрятся гармонично и не вызывают резкого отторжения. А с этим объектом всё было по-другому с самого начала.

Роддом в маленьком провинциальном городке, закрытый из-за аварийного состояния. Не разграбленный, не разбитый. Внутри даже работало отопление. Вроде бы, посещение объекта должно было вселять оптимизм. Но отовсюду: от затёртой кафельной плитки, от ржавой масляной краски, старых операционных столов сквозило бесконечной тоской.

Ощущение усиливалось осознанием того, что ещё недавно среди этих облезлых стен обречённо бродили молодые девушки, как будто в наказание сосланные сюда. Если даже у меня, здорового и сильного, мурашки бежали по коже от этого места, то каково было им, корчась от боли, неприкаянными ходить по этим коридорам?..

Роддом располагался в здании начала XX века, украшенном псевдоготическими башенками. Советская пристройка-вестибюль сильно исказила вид когда-то красивого фасада. Внутри — масляная краска на стенах и побелка с потёками на высоких потолках.

Секции палат разделялись мутными стеклянными перегородками.

На раковине в коридоре не было даже смесителя.

В палатах по большей части пусто, все кровати и тумбочки куда-то исчезли.

Этажи связывала лестница с чугунными перилами, в советское время густо замазанными краской.

Кое-что сохранилось на втором этаже, в кабинетах врачей.

Пара шкафов оказалась полностью забита старыми лекарствами.

Обезболивающее явно было здесь не лишним.

Была в здании и чёрная лестница, тоже с изящными перилами.

Под лестницей обнаружилось полуразобранное гинекологическое кресло.

Гулкие коридоры вели дальше.

Железной дверью закрыта комната интенсивной терапии. Кое-что удалось разглядеть через замочную скважину. Раньше там выхаживали недоношенных.

Старый брошенный кувез.

Но вынашивание было потом, а сначала молодые мамы попадали в предродовую.

Схватки, воды, осмотры, уколы, анализы… Сколько криков боли слышали эти стены?

Самое отталкивающее место — туалеты и душ.

Тут совсем страшно и неуютно.

Ржавая вода в раковине сильно напоминает свернувшуюся кровь.

Как можно было расслабится и привести себя в порядок среди этого всего?..

Как вообще можно было войти сюда без содрогания?

А тут даже было биде.

А каково было брить низ разбухшего живота тупым многоразовым станком, прикасаться к чувствительным местам холодными ножницами и щипцами…

Потом катиться на коляске в неизвестность операционной.

А в операционной лампа напоминает сидящего на потолке инопланетного робота из старого фильма.

От её пристального взгляда хочется сжаться в крошечный комок…

Но сбежать не получится: кресло вцеплялось в тело стальными клешнями.

Здесь каждая могла почувствовать себя подопытным кроликом…

Жизнь здесь не только начинали, но и обрывали. Убивали прямо в этих креслах.

Что там, в этой грязной миске? У кого хватит смелости заглянуть в спёкшуюся бесконечность?

Эти хитро изогнувшиеся инструменты не годились ни на что, кроме разрывания чужой плоти.

Но сегодня железные монстры, ставшие бесполезными, забились в угол в бессильной злобе.

Полинаркон был готов в любую минуту оборвать мучения, но лишь искалечив чью-то едва начавшуюся жизнь.

Его шланги так похожи на щупальца.

На этом столе всё и происходило.

Пылающими фарами встречал нового человека неумолимо мчащийся навстречу грузовик жизни. Теперь они угасли навсегда.

Автор